Эйс жив!
Ну вот, на последнем издыхании я поставила точку… Милости прошу читать, что у меня получилось. Это просто мысли, вызванные песней «В серых каплях дождя…»
Заранее извиняюсь за возможные ошибки: текст еще не вычитан, поэтому могут быть проблемы со стилистикой и не только. Вы же понимаете, что редактировать свежий материал очень сложно.
Предвосхищая возможные вопросы: эта зарисовка не про меня. Все персонажи выдуманы и родились исключительно в моем воображении. Я даже преднамеренно не стала вводить имена, чтобы избежать параллелей.
Она задумчиво водит пальцем по запотевшему стеклу, царапая ноготком холодную поверхность. В глазах отрешенность, пустота и… безумие? Забравшись с ногами на ледяной подоконник, она рискует простудиться, ведь ветер, бушующий на улице, жестоко дует ей в спину и обдает колючими порывами голые пятки. Она давно говорила отцу, что щели в раме нужно заделать, но он только отмахивается – работы и так много. К зиме-то уж он что-нибудь придумает.
Я обеспокоено вглядываюсь в её лицо. Пусть еще самый разгар дня, но на улице тоскливо-пасмурно. Самоуверенные тучи безраздельно захватили все небо: сегодня они правят бал. Именно поэтому моросит досаждающий дождь. Неспешно, мерзко, по-хозяйски. Он старательно мочит каждый сантиметр асфальта, с садистским удовольствием покрывая каплями все на своем пути.
Я знаю, что она любит дождь. Также знаю, что ей сейчас хочется выпрыгнуть из окна, убежать босиком по мокрой траве далеко-далеко, а потом упасть в изнеможении, с удовольствием подставляя руки и лицо этому мерзопакостному дождю. Но нельзя – пятый этаж как-никак. Именно поэтому я отрицательно качаю головой. А она меня слушается. Почти всегда. Не видит, не слышит, не может потрогать – но ощущает. Она очень чувствительна к проявлениям такого рода. Может быть, поэтому ей послали меня, самого опытного ангела-хранителя?..
Вы удивлены? Нет-нет, не удивляйтесь так. Ведь у вас тоже есть ангел-хранитель, и в этот момент он неслышно посмеивается над вашим незнанием. О, теперь он нахмурился. Не сердись, дружище. Твой подопечный прочитает эти строки и забудет. Люди уже давно не верят в чудеса.
А вот моя протеже, по-видимому, не из таких. Ох, и намаялся же я с ней! Мне постоянно кажется, что еще чуть-чуть – и она увидит меня. Когда обычные люди задумываются и останавливают свой взгляд на чем-то, они обычно смотрят в пустоту. А моя подопечная… она всегда смотрит прямо на меня. Словно видит и просит поддержки. Которую я и пытаюсь ей всегда дать, на то я и ангел-хранитель.
Читать дальше
Э, нет! Вот этого делать не надо! Пророк и семь архангелов, опять она меня не слушается… Тянет руку за сигаретой. Она совсем недавно начала курить. Волнения сказываются. Хотя ей нельзя. Не то что нельзя – категорично противопоказано. У неё бронхиальная астма. Но ей плевать на свое здоровье. Ну, не ценит она свою жизнь, а мне что, из-за этого работу терять? За последнюю неделю я пять раз намеренно прятал пачки сигарет, да и зажигалки постоянно выкидывал – но ей хоть бы хны. Если не находит заначку в привычном месте, на подоконнике за дальним цветочным горшком с крошечными кактусятами, то безразлично пожимает плечами и за три минуты сбегает в палатку за новой порцией отравы. Причем, прекрасно знает, какой вред это приносит, но ей все равно. По-фи-гу. Иногда мне даже кажется, что она намеренно вредит себе. А может, она мазохистка? Хотя нет, за много лет, проведенных с ней, я бы об этом узнал…
…Ангел-хранитель достается ребенку с рождения. А наши будущие подопечные распределяются нам в порядке живой очереди. Мы, ангелы, сопровождаем человека всю жизнь. Пока протеже бодрствует, работаем и мы: незаметно наставляем, тихонько поучаем, помогаем избежать проблем и препятствий. Словом, ведем по жизни, как слепых котят. А ночью летим туда, на небеса, где даем подробный отчет о проделанной работе, общаемся с коллегами и просто отдыхаем. Утром мы снова спускаемся к своим подопечным, и все закручивается снова. Иногда это напоминает замкнутый круг. Многие не выдерживают. Но это же наша работа, поэтому выбора нет.
Ха, вы, наверное, думаете, что ангелами-хранителями становятся бывшие праведники? Вздор и чушь! Я, например, при жизни воровал, жульничал, занимался мелкими аферами, лгал, клеветал – в общем, вел отнюдь не праведную жизнь. Когда в конце концов меня пришиб в темном лесу один из кредиторов, то на небесах меня поставили перед выбором – ад или работа на рай. Я, не будь дураком, выбрал второе. Только спустя пару сотен лет и несколько успешно «выращенных» и «воспитанных» подопечных я понял, что на небесах судят далеко не идиоты. Только тот, кто набил в своей жизни кучу шишек и сделал много подлостей, может впоследствии предостеречь от этого другого. Святоша заядлому преступнику не воспитатель. Именно поэтому я оказался одним из самых успешных ангелов.
Необыкновенно тяжело осознавать, что надо направить на путь истинный множество подопечных. Это своего рода искупление грехов прошлой жизни. Ведь, согласитесь, лучше конечную вечность отработать и обрести душевный покой и негу в раю, чем бесконечно долго гореть на медленном огне в преисподней. На небесах умеют грамотно ставить вопросы.
Когда наставник кратко вводил меня в курс дела, то случайно обронил фразу, запавшую мне в сердце: «Отсюда три выхода: ад, рай или обратно». – «Обратно?» - переспросил я удивленно. – «Да. На землю. Но это может произойти только в одном случае: если ты полюбишь смертную и будешь ей любим». – «Но это же невозможно, ведь ангелов даже нельзя увидеть!» - «Так написано в священном Писании. В жизни возможно все. Помни это, мой мальчик».
Несколько столетий я жил мечтами о том, как снова вернусь на землю. Но мало-помалу эти мечты рассеивались, как легкий дымок от дуновения ветерка. Постепенно я вошел в колею, научившись получать удовольствие даже от нелюбимой работы. Время лечит любых, даже самых заядлых мечтателей. Но семя надежды, неосторожно оброненное моим наставником, тайно желало дать плоды…
Как я уже говорил, хранители «назначаются» людям с рождения. Но бывают и исключения. Так было в моем нынешнем случае.
Помню, как однажды меня позвали к начальству. У меня как раз был период «отпуска» - после естественной смерти подопечного нам полагается пару лет отдыха (после «искусственной» или, еще хуже, самоубийства нас очень жестоко наказывают…). Обычно вопросы трудоустройства решаются в «небесной канцелярии», а тут вдруг меня пригласили на верхушку. Оказалось, что моей потенциальной подопечной было уже 12 лет (!), а у неё уже сменилось трое (!!!) хранителей. К тому же, почти два года она жила без ангела. Недоглядели наши местные умельцы, а ребенок едва не пропал из-за них… Когда, наконец, обнаружили ошибку, то было уже поздно: никто из хранителей не выдерживал с ней долго, она просто не поддавалась никакому влиянию, постоянно влипала в неприятности, конфликтовала с окружающими, замыкалась в себе и словно не замечала потуг ангелов исправить её же жизнь. А личность была незаурядная: яркая, не по годам умная, способная, талантливая, с замечательно острым аналитическим умом.
Не долго думая, я согласился. В конце концов, «легкие» подопечные мне за тысячелетие с лишним уже надоели. Душа требовала разнообразия… Цинично мыслю? Что ж, может быть. Люди не были для меня куклами. Они просто были очередной работой.
… Когда я увидел её в первый раз, то какое-то время пребывал в шоке. Вроде бы обычная двенадцатилетняя девочка, но глаза… глаза были, как у пятидесятилетней бабушки. Мудрые, проницательные, сканирующие, с искринками боли в уголках. Но с каждым днем я осознавал, что влюблялся в неё все больше и больше. Именно влюблялся. Странно, правда? Ведь ангел должен только симпатизировать своему подопечному. Но дуракам вроде меня закон не писан.
Эх, если бы не моя тысяча с огромным хвостом лет и… гм, «полуживое» существование, я бы обязательно за ней приударил…
А с первой нашей встречи прошло уже несколько долгих лет.
Человечек она на самом деле оказался удивительный. Ей начхать на чужое мнение, но она чутко прислушивается к кружку «избранных» - тех, кому безраздельно доверяет. Она иногда забывает покормить кошку, отчего всегда получает жуткий нагоняй от матери, но всегда оставляет любимице ровно полчашки молока, которое пьет на ночь. Она болезненно честна, но непередаваемо хитра. Заботится о людях, но не плюет на свои интересы. Ругает всех за то, что они бросают обертки и фантики мимо урны, а сама выкидывает бычки прямо в открытое окно…
Кстати, о бычках. Пять сигарет за день вполне достаточно. Даже слишком – что-то не уследил… Я без труда сымитировал порыв ветра, отчего полупустая пачка гулко хлопнулась на пол. Моя подопечная лишь безразлично отвернулась, мол, значит так и надо, и высунула руку на улицу, подставив дождю.
Дьявол и шесть чертей, простудится ведь! Вон опять вся дрожит. И что я тогда буду за ангел, если не смогу уберечь её от простуды, а то и от воспаления легких, с её-то здоровьем.
Спасение пришло неожиданно в лице немолодого мужчины с нещадно тронутыми сединой волосами, грустной улыбкой и многочисленными морщинками в уголках глаз. Он устало открыл ключом дверь, устало снял влажные ботинки, устало расставил насквозь мокрый зонтик в прихожей, устало кивнул съежившейся фигурке дочери и устало покачал головой, оказавшись даже не в силах сделать укоризненное выражение лица при виде сигарет на полу и запахе дыма. Казалось, в этом человеке только и осталось чувство бесконечной усталости: оно его губило и оно же не давало окончательно расклеиться от жизненных обстоятельств.
Она в ответ на взгляд отца легко спрыгнула на пол и выкинула всю пачку в окно. Тот кивнул и прикрыл за собой за собой дверь. Она тихо клацнула. Даже дверь он закрывает устало, вот ведь странно… А моя подопечная лишь без сил рухнула на диван лицом вниз и затихла…
…Я помню, как долгое время пребывал в шоке, когда она самолично сказала своему отцу, что курит. Не то чтобы настолько ему доверяла или была близка. Просто ей стало интересно, что отец скажет в ответ на эту новость. Она всегда была до безумия любопытна, а с возрастом это качество только обострилось. Отколет какую-нибудь штуку – и наблюдает, как окружающие отреагируют на это. Говорит, что через реакцию окружающих на такие вот неожиданные поступки, она и может определить отношение к себе.
Ну а когда она отцу рассказала про курение, то он только вяло и без особого энтузиазма прочитал ей лекцию о вреде курения и слабо пожурил. Но не так, как сделал бы более заботливый родитель на его месте. Её отец всегда доверял ей. Вплоть до того, что никогда не спрашивал, с кем дочь общается и во сколько вернется с гуляния, какие у неё успехи и как вообще жизнь. Он целиком и полностью полагался на её благоразумие. И не зря: она всегда знала, что делала.
Сколько я её знаю (с двенадцати лет – а это уже немало) родители никогда не занимались её воспитанием. Да и предыдущие ангелы-хранители сказали мне то же самое. Не было доверительных бесед, душещипательных откровений, дружеских диалогов, деловых разговоров – ни-че-го. Общение с родителями ограничивалось стандартными «привет», «пока», «спокойной ночи», «ни пуха ни пера». Девочка росла, как сорняк в поле, впитывая максимальное количество информации из книг. Её пытливый ум старательно вылавливал крупицы истины даже в современном засилье пошлости и нелепости. В ход шло все, где были буквы, – будь то книги классиков, фантастика, современная писанина, газеты или даже объявления в метро. Конечно, я старался подсовывать ей максимально полезные книги, но кажется, уже говорил, что она меня редко слушается?
Сказалось и влияние четырех различных ангелов-хранителей. Гм, это можно сравнить только с тем, как если бы ребенка попеременно воспитывали четыре различные семьи. В каждой свои идеалы, принципы, мораль. Впору сойти с ума от разногласий в собственной же голове. Но девочка молодец, справилась. С присущей ей жаждой знаний взяла ото всех по частичке.
Я даже не знаю, почему смог найти к ней подход. Может, потому что не пытался давить на неё. Просто мягко плавно тянул одеяло на себя, не давая ей повода сопротивляться. А она почему-то и не пыталась. Наверное, просто устала от постоянной борьбой с собой…
Что же происходит с этим миром, если за ребенком не следят собственные родители? Если даже наверху о ней пекутся больше, чем здесь, на земле. Неужели погоня за тугим кошельком способна заглушить родительские инстинкты, присущие даже шимпанзе? Видимо, мир меняется. И не в лучшую сторону.
И вот она, дитя прогресса, симбиоз четырех ангелов-хранителей – сидит на полу, прислонившись к стене и рассеянно ковыряя пальцем дырку на обоях. Рядом дорогущий компьютер с супер-пупер стереосистемой и самыми модернизированными составляющими. В другом конце комнаты новомодный плазменный телевизор. Вся комната так и пышет роскошью, как будто твердя: «Здесь живут богачи». Я лишь вздыхаю: ну зачем, спрашивается, ей все это? К деньгам она абсолютно равнодушна. Не любит Гуччи-Версаччи, предпочитая ходить в потертых, но удобных джинсах и потрепанных кроссовках. Карманных расходов, выданных на неделю, ей хватает на пару месяцев. Остальные деньги она складывает в коробку из-под старых ботинок, засунутую под кровать. Её тайная мечта – скопить деньги на приют для бездомных собак и кошек. Часто по пути из школы она покупает колбасу и скармливает бедным животным. Детская мечта, но разве это не замечательно, что после всего, что с ней было, она все еще сохраняет искренность и веру в лучшее?
- Привет, доча.
Безучастный голос матери на секунду заставляет её оторваться от упоенного расковыривания обоев и поднять взгляд. Равнодушный кивок в ответ. Никаких объятий, приветственных улыбок и поцелуев в лоб. Все предельно лаконично и условно. Вряд ли она заметила бы, если бы мать не пришла с работы. Жестоко? Холодно? Бездушно? Нет, вполне закономерно для этой семья.
Дверь тихо закрылась.
Судорожный всхлип. Еще один. Слезы быстро катятся по щекам. Ну вот, довели мою бедную девочку… Её терпение тоже не бесконечно. Равнодушие собственных родителей вместо любви и ласки – что может быть хуже. Не плачь, милая, все будет хорошо. Я и сам в это не верю, но тебе надоповерить. Просто жизненно необходимо. А иначе – труба. Финиш. Зе энд. Фините ля комедия.
Ну что же с тобой, не расстраивайся ты так! Дьявол, да что же делать? Всхлипы плавно перетекают в истерику.
Не люблю я женские слезы. Хотя бы потому что не знаю, что в таких случаях делать и совершенно теряюсь. Среди моих прошлых протеже были, конечно, и дамы. Но к их слезам я оставался абсолютно равнодушен. А в этой девчонке есть что-то такое, что заставляет мое сердце делать кульбит в груди и скорбно замирать, когда она вот так вот ревет.
Я скорее инстинктивно, чем осознанно присаживаюсь рядом с ней, обнимаю одной рукой за плечи, а другой стираю слезы, при этом шепча что-то ласково-успокаивающее на ушко. Она дрожит, стиснув руками голову и давясь рыданиями.
Я знаю, что она меня не услышит, не почувствует моих прикосновений. Я же дух, неосязаемый и бесплотный. Ангела нельзя ощутить. Он создан быть незаметным.
Иногда я проклинаю свою работу. Почему я не могу действительно помочь? Неужели я вечно обречен на мучения? Все, что мне хочется, - это хотя бы на время обрести тело.
Ей же нужна только обыкновенная человеческая ласка… От родителей ждать помощи не придется – они заняты только зарабатыванием денег на хлеб насущный. С маслом. И икрой заморской, баклажанной. Подруги… Удивительно, но подруг у неё никогда не было. Сложно сходиться с девушками. Она морщится, когда те с охами и ахами кучкуются вокруг очередного модного журнала и шумно восхищаются новой помадой/тушью/браслетиком/туфлями и т д. Брезгливо отворачивается и уходит, когда обсуждают молодых людей, чуть ли не ассоциируя их с лошадьми, у которых на базаре придирчиво пересчитывают зубы, или старательно перемывают косточки всем знакомым. Именно поэтому посетовать на проблемы и пожаловаться подругам она не может ввиду отсутствия оных.
Зато у неё было множество друзей. Друзей мужского пола. Почему-то с парнями сходиться ей было легче. Они с превеликим удовольствием принимали её, защищали, оберегали, но… с представителями сильной половины человечества говорить на душещипательные темы не хотелось. Конечно, её бы выслушали, пожалели, любезно предоставили «плакательную жилетку», успокоили, но вряд ли бы поняли.
По этим причинам жаловаться на тяжелую жизнь было некому. Конечно, есть я. Но что я могу сделать, если мое чертово тело неосязаемо?! Ну, почему? Почему?!
Я все так же глажу её по голове, но рыдания не прекращаются. О Мухаммед и три муэдзина, ну дайте же мне помочь хоть чем-нибудь! Я должен…
В этот момент в моем мозгу что-то щелкнуло. Мне неожиданно подурнело, закружилась голова, желудок резко скрутило. Я уже давно не ощущал физической боли, ведь я ангел. А точнее с тех пор, как я был человеком… Но я отгоняю от себя все мысли, стараясь только как можно бережнее гладить её по голове. В голове крутится настырная мысль: неужели я все-таки полюбил эту маленькую, вредную, упертую, противную девчонку? Чушь. Ведь ангелы не могут любить. Или?.. Или.
Так продолжается еще какое-то время. Всхлипы постепенно затихают. Она прижимается ко мне всем телом, словно опасаясь, что я уйду…
…Эх, сколько запретов я уже нарушил. Мало того, что ангелам запрещено приближаться к подопечным ближе, чем на полметра, так еще и ночью, во время законного отдыха всех хранителей, мне периодически приходится спускаться вниз, потому что мою протеже постоянно мучают кошмары, бессонница, приступы удушья. Она частенько просыпается в холодном поту, а… заснуть уже страшно. Поэтому садится на подоконник и тоскливо вглядывается в темное небо, как будто силясь отыскать там ответы на свои многочисленные вопросы. Наступит рассвет, и первые лучи солнца с любопытством высунутся из-за горизонта. Они бережно ощупают мягкими прикосновениями её напряженное личико. Только тогда мрачная складочка между бровей нехотя разгладится, и она, словно не опасаясь больше возвращения ночных кошмаров, мирно заснет в своей кровати… А все это время должен быть с ней – ведь с приступами астмы не шутят. Я обязан быть рядом, если что-то пойдет не так. Мои коллеги шутят, что я бегу к своей подопечной, как к жене, - и днем, и ночью готов в любую минуту сорваться и быть с ней. Я улыбаюсь в ответ на подколки, ведь на самом деле окончательно и бесповоротно сошел с ума. Ведь из-за тебя, моя девочка. Все для тебя…
Она доверчиво прижимается ко мне, трогательно уткнувшись мокрым носом в шею. Её рука доверчиво обхватывает меня за талию, как будто в страхе, что я уйду. Вторая рука судорожно цепляется за мою белую тунику (не смейтесь, я же ангел-хранитель, мне по определению полагается белая длинная хламида с прорезью для рук и крыльев. Я о неё еще вечно спотыкаюсь…) Её размеренное дыхание щекочет мне шею, но это скорее приятно. Я почему-то задумчиво рассматриваю болячку на её коленке, словно она таит в себе тайны мироздания. Ах да, это она ободралась, когда упала с велосипеда несколько дней назад. Я тогда думал, что сойду с ума от беспокойства, а она лишь нервно хихикала, глядя на хлещущую из раны кровь. Смеялась прямо как сейчас. Тихий, мелодичный смех переливами колокольчика звенит в комнате, перекликаясь с робкими солнечными лучами. Светило наконец-то смогло разогнать тучи, и теперь несмело вошло в открытые окна, призывая стать свидетелями победы…
Нереальность происходящего я осознаю не сразу. Желудок почему-то скрутило очередным болезненным спазмом. Но ведь… у. ангелов. не. может. ничего. болеть. – я по слогам твержу это про себя, прежде чем сам осознаю это.
Я не могу чувствовать, как она обнимает. Я не могу ощущать, как она ресницами щекочет мне шею. Не могу слышать, как её сердце бьется совсем рядом с моим… Я же… неосязаем? бесплотен?.. Что, Мерлин подери, происходит со мной?!
Я медленно опускаю глаза и встречаюсь с её взглядом. Несколько бесконечно долгих мгновений мы неотрывно смотрим друг на друга. Я вижу вихрь чувств в её глазах: радость, смущение, надежда, невысказанная боль и… вера. Непоколебимая уверенность, словно она ни капли не удивлена. Как будто всегда знала. Точно никогда не сомневалась. В моем существовании.
Не осталось ни малейших сомнений, что она действительно видит меня. Неужели?.. Я медленно опускаю глаза и понимаю, что не выгляжу, как туманный столбик или сгусток энергии в форме человека. Мое тело… непрозрачно?!
Я резко вскакиваю, сбрасывая с себя её руки. Мысли лихорадочно крутятся в голове. Что произошло? Как? Почему? Какая-то призрачная и неясная, как туманный рассвет, фраза гулко бьется в голове. Казалось, надо только ухватить её. Я сжимаю пальцами виски. «Если ты…» Ну же? «Если ты полюбишь…» Что?! «Если ты полюбишь смертную и будешь ей любим».
Не может быть…
Я лихорадочно верчу головой, пытаясь разглядеть крылья на спине. Мои попытки оказываются малоплодотворными, но одно я увидеть смог: прорези для крыльев зияли пустотой.
Я со стоном сползаю по стенке. Мерлин и Моргана, ничего не понимаю.
Внезапно в моей голове словно вспыхивает свет и раздается тихий, до боли знакомый голос наставника: «Я знаю, ты хотел этого больше всего на свете. Ты заслужил. Будь счастлив».
Я… больше не ангел? Тысяча чертей, как же я буду жить теперь? Что мне делать?
Но стенать про себя, сидя на полу, было по меньшей мере глупо, поэтому огромным усилием я заставляю себя встать и открыть глаза.
Она все еще здесь, в этой комнате, и со странным выражением лица наблюдает за мной: любопытство и уверенность. А в глазах играют в чехарду озорные чертики. Странно, но она ни капельки не удивляется: другая на её месте подняла бы дикий визг, обнаружив в собственной комнате незнакомого мужчину. А она стоит и умиротворенно улыбается. Я же говорил, что она особенная…
Я несмело улыбнулся в ответ.
Она воспринимает это как сигнал к действию и радостно кидается мне на шею. Волна счастья нахлынула на меня, когда я бережно обнял её, такую родную и близкую и… любимую.
- Я знала, - слышу я жаркий сбивчивый шепот, смешно щекотавший ухо. – Я всегда знала, что ты есть. Ты постоянно был где-то рядом, но я тебя не видела. А сейчас, - она смешно сморщила носик, - я просто очень-очень захотела – и ты появился. Мой ангел-хранитель.
- Нет, - счастливо прошептал я в ответ. - Это ты мой ангел-хранитель…
Простите, но от хэппи-энда не смогла удержаться))) Если кто-то дотянул до конца, то просто преогромнейшая: отметьтесь в комментах. Очень хочу узнать ваше мнение. Приветствуется самая жесточайшая критика.
Спасибо за внимание,
Заранее извиняюсь за возможные ошибки: текст еще не вычитан, поэтому могут быть проблемы со стилистикой и не только. Вы же понимаете, что редактировать свежий материал очень сложно.
Предвосхищая возможные вопросы: эта зарисовка не про меня. Все персонажи выдуманы и родились исключительно в моем воображении. Я даже преднамеренно не стала вводить имена, чтобы избежать параллелей.
Она задумчиво водит пальцем по запотевшему стеклу, царапая ноготком холодную поверхность. В глазах отрешенность, пустота и… безумие? Забравшись с ногами на ледяной подоконник, она рискует простудиться, ведь ветер, бушующий на улице, жестоко дует ей в спину и обдает колючими порывами голые пятки. Она давно говорила отцу, что щели в раме нужно заделать, но он только отмахивается – работы и так много. К зиме-то уж он что-нибудь придумает.
Я обеспокоено вглядываюсь в её лицо. Пусть еще самый разгар дня, но на улице тоскливо-пасмурно. Самоуверенные тучи безраздельно захватили все небо: сегодня они правят бал. Именно поэтому моросит досаждающий дождь. Неспешно, мерзко, по-хозяйски. Он старательно мочит каждый сантиметр асфальта, с садистским удовольствием покрывая каплями все на своем пути.
Я знаю, что она любит дождь. Также знаю, что ей сейчас хочется выпрыгнуть из окна, убежать босиком по мокрой траве далеко-далеко, а потом упасть в изнеможении, с удовольствием подставляя руки и лицо этому мерзопакостному дождю. Но нельзя – пятый этаж как-никак. Именно поэтому я отрицательно качаю головой. А она меня слушается. Почти всегда. Не видит, не слышит, не может потрогать – но ощущает. Она очень чувствительна к проявлениям такого рода. Может быть, поэтому ей послали меня, самого опытного ангела-хранителя?..
Вы удивлены? Нет-нет, не удивляйтесь так. Ведь у вас тоже есть ангел-хранитель, и в этот момент он неслышно посмеивается над вашим незнанием. О, теперь он нахмурился. Не сердись, дружище. Твой подопечный прочитает эти строки и забудет. Люди уже давно не верят в чудеса.
А вот моя протеже, по-видимому, не из таких. Ох, и намаялся же я с ней! Мне постоянно кажется, что еще чуть-чуть – и она увидит меня. Когда обычные люди задумываются и останавливают свой взгляд на чем-то, они обычно смотрят в пустоту. А моя подопечная… она всегда смотрит прямо на меня. Словно видит и просит поддержки. Которую я и пытаюсь ей всегда дать, на то я и ангел-хранитель.
Читать дальше
Э, нет! Вот этого делать не надо! Пророк и семь архангелов, опять она меня не слушается… Тянет руку за сигаретой. Она совсем недавно начала курить. Волнения сказываются. Хотя ей нельзя. Не то что нельзя – категорично противопоказано. У неё бронхиальная астма. Но ей плевать на свое здоровье. Ну, не ценит она свою жизнь, а мне что, из-за этого работу терять? За последнюю неделю я пять раз намеренно прятал пачки сигарет, да и зажигалки постоянно выкидывал – но ей хоть бы хны. Если не находит заначку в привычном месте, на подоконнике за дальним цветочным горшком с крошечными кактусятами, то безразлично пожимает плечами и за три минуты сбегает в палатку за новой порцией отравы. Причем, прекрасно знает, какой вред это приносит, но ей все равно. По-фи-гу. Иногда мне даже кажется, что она намеренно вредит себе. А может, она мазохистка? Хотя нет, за много лет, проведенных с ней, я бы об этом узнал…
…Ангел-хранитель достается ребенку с рождения. А наши будущие подопечные распределяются нам в порядке живой очереди. Мы, ангелы, сопровождаем человека всю жизнь. Пока протеже бодрствует, работаем и мы: незаметно наставляем, тихонько поучаем, помогаем избежать проблем и препятствий. Словом, ведем по жизни, как слепых котят. А ночью летим туда, на небеса, где даем подробный отчет о проделанной работе, общаемся с коллегами и просто отдыхаем. Утром мы снова спускаемся к своим подопечным, и все закручивается снова. Иногда это напоминает замкнутый круг. Многие не выдерживают. Но это же наша работа, поэтому выбора нет.
Ха, вы, наверное, думаете, что ангелами-хранителями становятся бывшие праведники? Вздор и чушь! Я, например, при жизни воровал, жульничал, занимался мелкими аферами, лгал, клеветал – в общем, вел отнюдь не праведную жизнь. Когда в конце концов меня пришиб в темном лесу один из кредиторов, то на небесах меня поставили перед выбором – ад или работа на рай. Я, не будь дураком, выбрал второе. Только спустя пару сотен лет и несколько успешно «выращенных» и «воспитанных» подопечных я понял, что на небесах судят далеко не идиоты. Только тот, кто набил в своей жизни кучу шишек и сделал много подлостей, может впоследствии предостеречь от этого другого. Святоша заядлому преступнику не воспитатель. Именно поэтому я оказался одним из самых успешных ангелов.
Необыкновенно тяжело осознавать, что надо направить на путь истинный множество подопечных. Это своего рода искупление грехов прошлой жизни. Ведь, согласитесь, лучше конечную вечность отработать и обрести душевный покой и негу в раю, чем бесконечно долго гореть на медленном огне в преисподней. На небесах умеют грамотно ставить вопросы.
Когда наставник кратко вводил меня в курс дела, то случайно обронил фразу, запавшую мне в сердце: «Отсюда три выхода: ад, рай или обратно». – «Обратно?» - переспросил я удивленно. – «Да. На землю. Но это может произойти только в одном случае: если ты полюбишь смертную и будешь ей любим». – «Но это же невозможно, ведь ангелов даже нельзя увидеть!» - «Так написано в священном Писании. В жизни возможно все. Помни это, мой мальчик».
Несколько столетий я жил мечтами о том, как снова вернусь на землю. Но мало-помалу эти мечты рассеивались, как легкий дымок от дуновения ветерка. Постепенно я вошел в колею, научившись получать удовольствие даже от нелюбимой работы. Время лечит любых, даже самых заядлых мечтателей. Но семя надежды, неосторожно оброненное моим наставником, тайно желало дать плоды…
Как я уже говорил, хранители «назначаются» людям с рождения. Но бывают и исключения. Так было в моем нынешнем случае.
Помню, как однажды меня позвали к начальству. У меня как раз был период «отпуска» - после естественной смерти подопечного нам полагается пару лет отдыха (после «искусственной» или, еще хуже, самоубийства нас очень жестоко наказывают…). Обычно вопросы трудоустройства решаются в «небесной канцелярии», а тут вдруг меня пригласили на верхушку. Оказалось, что моей потенциальной подопечной было уже 12 лет (!), а у неё уже сменилось трое (!!!) хранителей. К тому же, почти два года она жила без ангела. Недоглядели наши местные умельцы, а ребенок едва не пропал из-за них… Когда, наконец, обнаружили ошибку, то было уже поздно: никто из хранителей не выдерживал с ней долго, она просто не поддавалась никакому влиянию, постоянно влипала в неприятности, конфликтовала с окружающими, замыкалась в себе и словно не замечала потуг ангелов исправить её же жизнь. А личность была незаурядная: яркая, не по годам умная, способная, талантливая, с замечательно острым аналитическим умом.
Не долго думая, я согласился. В конце концов, «легкие» подопечные мне за тысячелетие с лишним уже надоели. Душа требовала разнообразия… Цинично мыслю? Что ж, может быть. Люди не были для меня куклами. Они просто были очередной работой.
… Когда я увидел её в первый раз, то какое-то время пребывал в шоке. Вроде бы обычная двенадцатилетняя девочка, но глаза… глаза были, как у пятидесятилетней бабушки. Мудрые, проницательные, сканирующие, с искринками боли в уголках. Но с каждым днем я осознавал, что влюблялся в неё все больше и больше. Именно влюблялся. Странно, правда? Ведь ангел должен только симпатизировать своему подопечному. Но дуракам вроде меня закон не писан.
Эх, если бы не моя тысяча с огромным хвостом лет и… гм, «полуживое» существование, я бы обязательно за ней приударил…
А с первой нашей встречи прошло уже несколько долгих лет.
Человечек она на самом деле оказался удивительный. Ей начхать на чужое мнение, но она чутко прислушивается к кружку «избранных» - тех, кому безраздельно доверяет. Она иногда забывает покормить кошку, отчего всегда получает жуткий нагоняй от матери, но всегда оставляет любимице ровно полчашки молока, которое пьет на ночь. Она болезненно честна, но непередаваемо хитра. Заботится о людях, но не плюет на свои интересы. Ругает всех за то, что они бросают обертки и фантики мимо урны, а сама выкидывает бычки прямо в открытое окно…
Кстати, о бычках. Пять сигарет за день вполне достаточно. Даже слишком – что-то не уследил… Я без труда сымитировал порыв ветра, отчего полупустая пачка гулко хлопнулась на пол. Моя подопечная лишь безразлично отвернулась, мол, значит так и надо, и высунула руку на улицу, подставив дождю.
Дьявол и шесть чертей, простудится ведь! Вон опять вся дрожит. И что я тогда буду за ангел, если не смогу уберечь её от простуды, а то и от воспаления легких, с её-то здоровьем.
Спасение пришло неожиданно в лице немолодого мужчины с нещадно тронутыми сединой волосами, грустной улыбкой и многочисленными морщинками в уголках глаз. Он устало открыл ключом дверь, устало снял влажные ботинки, устало расставил насквозь мокрый зонтик в прихожей, устало кивнул съежившейся фигурке дочери и устало покачал головой, оказавшись даже не в силах сделать укоризненное выражение лица при виде сигарет на полу и запахе дыма. Казалось, в этом человеке только и осталось чувство бесконечной усталости: оно его губило и оно же не давало окончательно расклеиться от жизненных обстоятельств.
Она в ответ на взгляд отца легко спрыгнула на пол и выкинула всю пачку в окно. Тот кивнул и прикрыл за собой за собой дверь. Она тихо клацнула. Даже дверь он закрывает устало, вот ведь странно… А моя подопечная лишь без сил рухнула на диван лицом вниз и затихла…
…Я помню, как долгое время пребывал в шоке, когда она самолично сказала своему отцу, что курит. Не то чтобы настолько ему доверяла или была близка. Просто ей стало интересно, что отец скажет в ответ на эту новость. Она всегда была до безумия любопытна, а с возрастом это качество только обострилось. Отколет какую-нибудь штуку – и наблюдает, как окружающие отреагируют на это. Говорит, что через реакцию окружающих на такие вот неожиданные поступки, она и может определить отношение к себе.
Ну а когда она отцу рассказала про курение, то он только вяло и без особого энтузиазма прочитал ей лекцию о вреде курения и слабо пожурил. Но не так, как сделал бы более заботливый родитель на его месте. Её отец всегда доверял ей. Вплоть до того, что никогда не спрашивал, с кем дочь общается и во сколько вернется с гуляния, какие у неё успехи и как вообще жизнь. Он целиком и полностью полагался на её благоразумие. И не зря: она всегда знала, что делала.
Сколько я её знаю (с двенадцати лет – а это уже немало) родители никогда не занимались её воспитанием. Да и предыдущие ангелы-хранители сказали мне то же самое. Не было доверительных бесед, душещипательных откровений, дружеских диалогов, деловых разговоров – ни-че-го. Общение с родителями ограничивалось стандартными «привет», «пока», «спокойной ночи», «ни пуха ни пера». Девочка росла, как сорняк в поле, впитывая максимальное количество информации из книг. Её пытливый ум старательно вылавливал крупицы истины даже в современном засилье пошлости и нелепости. В ход шло все, где были буквы, – будь то книги классиков, фантастика, современная писанина, газеты или даже объявления в метро. Конечно, я старался подсовывать ей максимально полезные книги, но кажется, уже говорил, что она меня редко слушается?
Сказалось и влияние четырех различных ангелов-хранителей. Гм, это можно сравнить только с тем, как если бы ребенка попеременно воспитывали четыре различные семьи. В каждой свои идеалы, принципы, мораль. Впору сойти с ума от разногласий в собственной же голове. Но девочка молодец, справилась. С присущей ей жаждой знаний взяла ото всех по частичке.
Я даже не знаю, почему смог найти к ней подход. Может, потому что не пытался давить на неё. Просто мягко плавно тянул одеяло на себя, не давая ей повода сопротивляться. А она почему-то и не пыталась. Наверное, просто устала от постоянной борьбой с собой…
Что же происходит с этим миром, если за ребенком не следят собственные родители? Если даже наверху о ней пекутся больше, чем здесь, на земле. Неужели погоня за тугим кошельком способна заглушить родительские инстинкты, присущие даже шимпанзе? Видимо, мир меняется. И не в лучшую сторону.
И вот она, дитя прогресса, симбиоз четырех ангелов-хранителей – сидит на полу, прислонившись к стене и рассеянно ковыряя пальцем дырку на обоях. Рядом дорогущий компьютер с супер-пупер стереосистемой и самыми модернизированными составляющими. В другом конце комнаты новомодный плазменный телевизор. Вся комната так и пышет роскошью, как будто твердя: «Здесь живут богачи». Я лишь вздыхаю: ну зачем, спрашивается, ей все это? К деньгам она абсолютно равнодушна. Не любит Гуччи-Версаччи, предпочитая ходить в потертых, но удобных джинсах и потрепанных кроссовках. Карманных расходов, выданных на неделю, ей хватает на пару месяцев. Остальные деньги она складывает в коробку из-под старых ботинок, засунутую под кровать. Её тайная мечта – скопить деньги на приют для бездомных собак и кошек. Часто по пути из школы она покупает колбасу и скармливает бедным животным. Детская мечта, но разве это не замечательно, что после всего, что с ней было, она все еще сохраняет искренность и веру в лучшее?
- Привет, доча.
Безучастный голос матери на секунду заставляет её оторваться от упоенного расковыривания обоев и поднять взгляд. Равнодушный кивок в ответ. Никаких объятий, приветственных улыбок и поцелуев в лоб. Все предельно лаконично и условно. Вряд ли она заметила бы, если бы мать не пришла с работы. Жестоко? Холодно? Бездушно? Нет, вполне закономерно для этой семья.
Дверь тихо закрылась.
Судорожный всхлип. Еще один. Слезы быстро катятся по щекам. Ну вот, довели мою бедную девочку… Её терпение тоже не бесконечно. Равнодушие собственных родителей вместо любви и ласки – что может быть хуже. Не плачь, милая, все будет хорошо. Я и сам в это не верю, но тебе надоповерить. Просто жизненно необходимо. А иначе – труба. Финиш. Зе энд. Фините ля комедия.
Ну что же с тобой, не расстраивайся ты так! Дьявол, да что же делать? Всхлипы плавно перетекают в истерику.
Не люблю я женские слезы. Хотя бы потому что не знаю, что в таких случаях делать и совершенно теряюсь. Среди моих прошлых протеже были, конечно, и дамы. Но к их слезам я оставался абсолютно равнодушен. А в этой девчонке есть что-то такое, что заставляет мое сердце делать кульбит в груди и скорбно замирать, когда она вот так вот ревет.
Я скорее инстинктивно, чем осознанно присаживаюсь рядом с ней, обнимаю одной рукой за плечи, а другой стираю слезы, при этом шепча что-то ласково-успокаивающее на ушко. Она дрожит, стиснув руками голову и давясь рыданиями.
Я знаю, что она меня не услышит, не почувствует моих прикосновений. Я же дух, неосязаемый и бесплотный. Ангела нельзя ощутить. Он создан быть незаметным.
Иногда я проклинаю свою работу. Почему я не могу действительно помочь? Неужели я вечно обречен на мучения? Все, что мне хочется, - это хотя бы на время обрести тело.
Ей же нужна только обыкновенная человеческая ласка… От родителей ждать помощи не придется – они заняты только зарабатыванием денег на хлеб насущный. С маслом. И икрой заморской, баклажанной. Подруги… Удивительно, но подруг у неё никогда не было. Сложно сходиться с девушками. Она морщится, когда те с охами и ахами кучкуются вокруг очередного модного журнала и шумно восхищаются новой помадой/тушью/браслетиком/туфлями и т д. Брезгливо отворачивается и уходит, когда обсуждают молодых людей, чуть ли не ассоциируя их с лошадьми, у которых на базаре придирчиво пересчитывают зубы, или старательно перемывают косточки всем знакомым. Именно поэтому посетовать на проблемы и пожаловаться подругам она не может ввиду отсутствия оных.
Зато у неё было множество друзей. Друзей мужского пола. Почему-то с парнями сходиться ей было легче. Они с превеликим удовольствием принимали её, защищали, оберегали, но… с представителями сильной половины человечества говорить на душещипательные темы не хотелось. Конечно, её бы выслушали, пожалели, любезно предоставили «плакательную жилетку», успокоили, но вряд ли бы поняли.
По этим причинам жаловаться на тяжелую жизнь было некому. Конечно, есть я. Но что я могу сделать, если мое чертово тело неосязаемо?! Ну, почему? Почему?!
Я все так же глажу её по голове, но рыдания не прекращаются. О Мухаммед и три муэдзина, ну дайте же мне помочь хоть чем-нибудь! Я должен…
В этот момент в моем мозгу что-то щелкнуло. Мне неожиданно подурнело, закружилась голова, желудок резко скрутило. Я уже давно не ощущал физической боли, ведь я ангел. А точнее с тех пор, как я был человеком… Но я отгоняю от себя все мысли, стараясь только как можно бережнее гладить её по голове. В голове крутится настырная мысль: неужели я все-таки полюбил эту маленькую, вредную, упертую, противную девчонку? Чушь. Ведь ангелы не могут любить. Или?.. Или.
Так продолжается еще какое-то время. Всхлипы постепенно затихают. Она прижимается ко мне всем телом, словно опасаясь, что я уйду…
…Эх, сколько запретов я уже нарушил. Мало того, что ангелам запрещено приближаться к подопечным ближе, чем на полметра, так еще и ночью, во время законного отдыха всех хранителей, мне периодически приходится спускаться вниз, потому что мою протеже постоянно мучают кошмары, бессонница, приступы удушья. Она частенько просыпается в холодном поту, а… заснуть уже страшно. Поэтому садится на подоконник и тоскливо вглядывается в темное небо, как будто силясь отыскать там ответы на свои многочисленные вопросы. Наступит рассвет, и первые лучи солнца с любопытством высунутся из-за горизонта. Они бережно ощупают мягкими прикосновениями её напряженное личико. Только тогда мрачная складочка между бровей нехотя разгладится, и она, словно не опасаясь больше возвращения ночных кошмаров, мирно заснет в своей кровати… А все это время должен быть с ней – ведь с приступами астмы не шутят. Я обязан быть рядом, если что-то пойдет не так. Мои коллеги шутят, что я бегу к своей подопечной, как к жене, - и днем, и ночью готов в любую минуту сорваться и быть с ней. Я улыбаюсь в ответ на подколки, ведь на самом деле окончательно и бесповоротно сошел с ума. Ведь из-за тебя, моя девочка. Все для тебя…
Она доверчиво прижимается ко мне, трогательно уткнувшись мокрым носом в шею. Её рука доверчиво обхватывает меня за талию, как будто в страхе, что я уйду. Вторая рука судорожно цепляется за мою белую тунику (не смейтесь, я же ангел-хранитель, мне по определению полагается белая длинная хламида с прорезью для рук и крыльев. Я о неё еще вечно спотыкаюсь…) Её размеренное дыхание щекочет мне шею, но это скорее приятно. Я почему-то задумчиво рассматриваю болячку на её коленке, словно она таит в себе тайны мироздания. Ах да, это она ободралась, когда упала с велосипеда несколько дней назад. Я тогда думал, что сойду с ума от беспокойства, а она лишь нервно хихикала, глядя на хлещущую из раны кровь. Смеялась прямо как сейчас. Тихий, мелодичный смех переливами колокольчика звенит в комнате, перекликаясь с робкими солнечными лучами. Светило наконец-то смогло разогнать тучи, и теперь несмело вошло в открытые окна, призывая стать свидетелями победы…
Нереальность происходящего я осознаю не сразу. Желудок почему-то скрутило очередным болезненным спазмом. Но ведь… у. ангелов. не. может. ничего. болеть. – я по слогам твержу это про себя, прежде чем сам осознаю это.
Я не могу чувствовать, как она обнимает. Я не могу ощущать, как она ресницами щекочет мне шею. Не могу слышать, как её сердце бьется совсем рядом с моим… Я же… неосязаем? бесплотен?.. Что, Мерлин подери, происходит со мной?!
Я медленно опускаю глаза и встречаюсь с её взглядом. Несколько бесконечно долгих мгновений мы неотрывно смотрим друг на друга. Я вижу вихрь чувств в её глазах: радость, смущение, надежда, невысказанная боль и… вера. Непоколебимая уверенность, словно она ни капли не удивлена. Как будто всегда знала. Точно никогда не сомневалась. В моем существовании.
Не осталось ни малейших сомнений, что она действительно видит меня. Неужели?.. Я медленно опускаю глаза и понимаю, что не выгляжу, как туманный столбик или сгусток энергии в форме человека. Мое тело… непрозрачно?!
Я резко вскакиваю, сбрасывая с себя её руки. Мысли лихорадочно крутятся в голове. Что произошло? Как? Почему? Какая-то призрачная и неясная, как туманный рассвет, фраза гулко бьется в голове. Казалось, надо только ухватить её. Я сжимаю пальцами виски. «Если ты…» Ну же? «Если ты полюбишь…» Что?! «Если ты полюбишь смертную и будешь ей любим».
Не может быть…
Я лихорадочно верчу головой, пытаясь разглядеть крылья на спине. Мои попытки оказываются малоплодотворными, но одно я увидеть смог: прорези для крыльев зияли пустотой.
Я со стоном сползаю по стенке. Мерлин и Моргана, ничего не понимаю.
Внезапно в моей голове словно вспыхивает свет и раздается тихий, до боли знакомый голос наставника: «Я знаю, ты хотел этого больше всего на свете. Ты заслужил. Будь счастлив».
Я… больше не ангел? Тысяча чертей, как же я буду жить теперь? Что мне делать?
Но стенать про себя, сидя на полу, было по меньшей мере глупо, поэтому огромным усилием я заставляю себя встать и открыть глаза.
Она все еще здесь, в этой комнате, и со странным выражением лица наблюдает за мной: любопытство и уверенность. А в глазах играют в чехарду озорные чертики. Странно, но она ни капельки не удивляется: другая на её месте подняла бы дикий визг, обнаружив в собственной комнате незнакомого мужчину. А она стоит и умиротворенно улыбается. Я же говорил, что она особенная…
Я несмело улыбнулся в ответ.
Она воспринимает это как сигнал к действию и радостно кидается мне на шею. Волна счастья нахлынула на меня, когда я бережно обнял её, такую родную и близкую и… любимую.
- Я знала, - слышу я жаркий сбивчивый шепот, смешно щекотавший ухо. – Я всегда знала, что ты есть. Ты постоянно был где-то рядом, но я тебя не видела. А сейчас, - она смешно сморщила носик, - я просто очень-очень захотела – и ты появился. Мой ангел-хранитель.
- Нет, - счастливо прошептал я в ответ. - Это ты мой ангел-хранитель…
Простите, но от хэппи-энда не смогла удержаться))) Если кто-то дотянул до конца, то просто преогромнейшая: отметьтесь в комментах. Очень хочу узнать ваше мнение. Приветствуется самая жесточайшая критика.
Спасибо за внимание,
-
-
03.09.2005 в 23:21-
-
04.09.2005 в 14:21Пасиб))) Я рада, что кому-то понравилось.